Военные амбиции США в Индо-Тихоокеанском регионе ведут к катастрофе, – Foreign Affairs

Авторитетный западный политолог утверждает, что бездумное наращивание Америкой военного присутствия и своих обязательств в Индо-Тихоокеанском регионе не отвечает ее интересам и ведет к катастрофе. Реализация задачи создания здесь «открытого и свободного» региона «неподъемна» для США, авторитет которых в мире серьезно пошатнулся.

Во время своего первого телефонного разговора с китайским лидером Си Цзиньпином после вступления в должность президент США Джо Байден подчеркнул, что «сохранение свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона» является одним из его главных приоритетов. Он сделал то же самое в отношении премьер-министра Индии Нарендры Моди, пообещав «продвигать концепцию свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона», и лидера Южной Кореи Мун Чжэ Ина, назвав американо-южнокорейский альянс «опорой безопасности и процветания» Индо-Тихоокеанского региона. Во время телефонного разговора между Байденом и премьер-министром Японии Ёсихиде Суга, согласно сообщению Белого дома, оба лидера подтвердили важность американо-японского союза как «краеугольного камня мира и процветания в свободном и открытом Индо-Тихоокеанском регионе». Об этом сообщает Эксперт со ссылкой на Foreign Affairs.

Всего десять лет назад фраза «Индо-Тихоокеанский регион» заставила бы большинство экспертов по внешней политике почесать затылки. Сегодня в Вашингтоне это не только стандартное словосочетание, но и широко принятое переосмысление Азии, которое меняет внешнюю политику США. В первые дни своего правления Байден назначил Курта Кэмпбелла — одного из создателей «поворота» президента Барака Обамы в сторону Азии — своим «Индо-Тихоокеанским координатором», на недавно созданную позицию  в Совете национальной безопасности. Вскоре после этого адмирал Фил Дэвидсон — глава того, что всего несколько лет назад было Тихоокеанским командованием, а теперь является Индо-Тихоокеанским военным командованием США, объявил, что Пентагон отходит от своей исторической ориентации на Северо-Восточную Азию и Гуам в сторону «пересмотра нашего военного расклада в Индо-Тихоокеанском регионе в соответствии с быстрой модернизацией Китая». А накануне встречи Байдена на этой неделе с лидерами «четверки» — открытой коалиции между Австралией, Индией, Японией и США, которая стремится противостоять Китаю, пресс-секретарь Белого дома Джин Псаки сообщила репортерам, что решение президента провести это мероприятие «свидетельствует о важности, которую мы придаем тесному сотрудничеству с нашими союзниками и партнерами в Индо-Тихоокеанском регионе».

Эволюция Индо-Тихоокеанского региона из малознакомого термина во внешнеполитическое клише не является результатом ожесточенных политических дебатов или глубоких политических размышлений. Скорее, вашингтонский истеблишмент, связанный с национальной безопасностью, бездумно усвоил фразу времен Трампа, изобилующую нереалистичными ожиданиями и необоснованными предположениями. Цель «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона» может показаться благородной, но ее реализация приведет Соединенные Штаты в тупик.

Концепция Индо-Тихоокеанского региона расширяет то, что подразумевается под Азией, и прибавляет к этому регион Индийского океана, то есть ту часть света, которая обладает спорным интересом для Соединенных Штатов, но которую теперь многие вдруг стали считать жизненно важной для противодействия Китаю. Подобное расширение региональных рамок поощряет больший военный охват, заставляя Соединенные Штаты брать на себя обязательства, которые будет сложно выполнить, и отвлекает внимание политиков от других частей Азии, где десятилетия с трудом завоеванного мира в гораздо большей степени зависят от американских слов и действий. Восточная Азия и Тихий океан — это не просто подмножества большого Индо-Тихоокеанского региона — это основная географическая зона силы и влияния США в Азии. Отказ от них ради последнего геополитического модного словечка — это грандиозная ошибка.

Происхождение концепции Индо-Тихоокеанского региона

Современная концепция Индо-Тихоокеанского региона восходит к 2007 году, когда премьер-министр Японии Синдзо Абэ заметил в своей речи в Индии, что «Тихий и Индийский океаны в настоящее время являют собой динамическое единство как акватории свободы и процветания. „Более широкая Азия”, разорвавшая узкие географические границы, теперь начинает приобретать отчетливую форму». После выступления Абэ Индо-Тихоокеанский регион стал постоянным рефреном в речах и мыслях японского, индийского и, в конечном итоге, австралийского политикумов. Индийский океан всегда имел значение для этих стран большое значение: Австралия и Индия ограничивают его, а с начала 21-го века японские стратеги начали незаметно продвигать идею партнерства в нем с Индией, чтобы ослабить силу Китая в Восточной Азии. Преобразование Азии в Индо-Тихоокеанский регион служит интересам всех трех этих стран.

Одержимый идеей мировой конкуренции Департамент внешнеполитических и военных оценок Пентагона начал продвигать идею расширения американского влияния в Индийском океане как часть более широкой переориентации национальной внешней политики США в сторону Азии еще в 2002 году. Упоминания Индо-Тихоокеанского региона начали быстро множиться еще во время президентства Барака Обамы. Тогда американские военные стратеги начали думать о регионе Индийского океана как о месте, где можно было бы «укоротить» быстро растущий Китай при относительно низких затратах. Но более широкая идея Индо-Тихоокеанского региона по-настоящему укоренилась в воображении политиков США только после публикации в 2010 году «геополитического путеводителя» Роберта Каплана «Муссон», популяризировавшего идею о том, что Индийский океан займет центральное место в стратегических играх великих держав в 21-м веке.

Пророчество Каплана сбылось — и уже после того, как книга стала бестселлером, Индо-Тихоокеанский регион стал навязчивой идеей Вашингтона. И действительно, Каплан ведь не выдумал ее из ничего: он выявил реальные закономерности, существующие в Тихом и Индийском океанах: энергетические коридоры, морские контейнеры, заполненные сумками Gucci и айфонами, миграцию, терроризм и «спящее» китайско-индийское соперничество за влияние в небольших государствах, которое возникло задолго до нынешней всепоглощающей конкуренции между Китаем и Соединенные Штаты. Другими словами, Каплан увидел, что Индо-Тихоокеанский регион стал чем-то особенным и начал заслуживать всяческого внимания.

Но идея быстро превратилась из чего-то нового в клише, в конечном итоге скорее задушив, чем улучшив дискуссии об азиатской политике. В Вашингтоне Индо-Тихоокеанский регион в качестве замены Азии получил значение только как поле игры против Китая: он и регион Индийского океана стали в эпоху Трампа «признаком моды», способом для инсайдеров определить, кто из них служил на ниве конкуренции с Китаем c «ничейным результатом». К 2019 году использование термина «Азия», а не «Индо-Тихоокеанский регион» означало, что либо кто-то был просто не в курсе дела, либо не был достаточно привержен делу постановки Си Цзиньпина на колени.

Администрация Трампа одобрила это более широкое определение Азии только потому, что оно символизировало и способствовал созданию дополнительного фронта давления на Пекин. Увлеченные поиском новых способов создавать проблемы для Китая в регионе Индийского океана, официальные лица администрации Трампа полагали, что они могут отвлечь внимание и ресурсы Пекина от других областей китайско-американской конкуренции. Похоже, что пока администрация Байдена унаследовала это мышление оптом. К сожалению, ни одна из последних американских администраций не задумалась о последствиях и рисках, связанных с расширением поля в этой «большой игре» с Китаем.

Стирание азиатского мира

С аналитической точки зрения, самая большая проблема с совокупным Индо-Тихоокеанским регионом состоит в том, что он включает Восточную Азию, в которой войн не было с 1979 года. Этот «азиатский мир» является продуктом ряда факторов, в том числе передового военного присутствия США, американо-китайской разрядки, экономической взаимозависимости, региональных норм и многосторонней политической архитектуры, а также существование демократии в некоторых частях этого большого региона. Мир и его причины в Восточной Азии и Тихоокеанском регионе должны быть в центре внимания политики США в этом районе планеты, особенно с учетом того, что большинство этих традиционных источников стабильности в последние годы оказались подорванными. Что может быть важнее предотвращения войны в самом богатом, наиболее милитаризованном и самом густонаселенном регионе мира?

Однако, объединяя Южную Азию с Восточной Азией, Индо-Тихоокеанский регион бросает тень на мир в Азии. За последние полвека неоднократно вступали в конфликты Индия и Пакистан, что указывает на то, что политические процессы в Южной Азии не идут в ногу с политикой в Восточной Азии. Это разные игры. Вашингтон рискует потерять это понимание — и способность соответствующим образом настраивать здесь политическую жизнь, когда он рассматривает все здесь происходящее через призму единого мегарегиона с единственной, хотя и всего лишь подразумеваемой, супер-целью. Политика США не может справиться с тем, чего Америка не видит, а индо-тихоокеанская формула превращает мир в Азии в опасную «невидимую зону».

Игнорирование мира в Азии — не единственный риск, которому подвергается Вашингтон с его расширенным концептуальным представлением об Азии. Соединенные Штаты рискуют чрезмерно усилить свое влияние в регионе Индийского океана. Вашингтон имеет множество преимуществ и сохраняет много интересов в Восточной Азии и Тихоокеанском регионе: здесь расположены пять важных союзников США, не говоря уже о Гавайях, где находится штаб-квартира Индо-Тихоокеанского военного командования США, и о Гуаме. Посредством Договора о свободной ассоциации Соединенные Штаты сохраняют исключительный контроль над безопасностью Федеративных Штатов Микронезии, Маршалловых островов и Палау в обмен на военное базирование и доступ к здешним портам. Эти союзы и обязательства, подкрепленные более чем 80 000 военнослужащих США и десятками военных объектов только в Восточной Азии, дают Соединенным Штатам значительное влияние в Восточно-азиатском и Тихоокеанском регионах. Но у Соединенных Штатов нет сопоставимых союзов, обязательств или интересов в зоне Индийского океана.

Поэтому Соединенные Штаты сталкиваются с проблемой доверия в регионе Индийского океана, если они захотят вести там войну или прибегнуть к силовой дипломатии. Без союзников или территорий в регионе и с более ограниченным доступом к базам и портам, чем в других частях Азии, вооруженным силам США будет сложнее и рискованнее применять военную мощь в Индийском океане, чем где-либо еще, кроме Тайваньского пролива. В результате угрозы для США и их обязательства в регионе Индийского океана не имеют такого веса, как в других местах.

Пентагон обычно рассчитывает преодолеть подобные недостатки за счет большего количества оружия и финансирования, а не за счет лучшей стратегии. Но слабое военное присутствие Соединенных Штатов в регионе Индийского океана — это не тот пробел, который нужно заполнять. Это присутствие вполне пропорционально интересам США в регионе по сравнению с интересами в других частях Азии. Расширение присутствия американского военно-морского флота в Индийском океане могло бы иметь смысл, если бы Соединенным Штатам нужно было быть готовыми к внезапному началу здесь войны. Но главный конфликт Китая происходит на суше в Гималаях — против Индии, и этот спор, не затрагивает интересов США. Но Китай в любом случае не останется пассивным, поскольку считает, что американские вооруженные силы продолжают его окружать. Самый верный путь к предотвращению войны в Индийском океане — это сдержанность, а не дополнительные войска для защиты несуществующей «красной линии». Большая милитаризация этой части мира никому не пойдет на пользу и дорого обойдется американским налогоплательщикам.

Существует также риск того, что, пытаясь умно отвлечь и поставить Китай в невыгодное положение в Индийском океане, Соединенные Штаты отвлекут от важных целей себя и поставят себя тоже в невыгодное положение. Если бы администрация Байдена унаследовала крепкие военные союзы и неоспоримый региональный порядок в Азии, возможно, это создало бы ей возможности для дальнейшего продвижения за рубежом в поисках новых мест для стабилизации. Но последние четыре года заставили многих союзников США усомниться в надежности Вашингтона, а список насущных региональных проблем только расширился — от усиления давления Китая на Тайвань до безудержного роста ядерного потенциала Северной Кореи. Недавний опрос общественного мнения в ЮВА показал, что большинство стран Юго-Восточной Азии не волнует конкуренция великих держав так, как волнует изменении климата, экономическое неравенство и восстановлении экономики после пандемии covid-19, что оказывается прямо противоположно приоритетам внешней политики США. Другими словами, Байдену предстоит еще осуществить много «восстановительных работ» в Восточной Азии и Тихоокеанском регионе, прежде чем он сможет обеспокоится вопросами расширения здесь сферы интересов Соединенных Штатов.

Балансируя на дешевых решениях

Ничто из вышеперечисленного не является аргументом в пользу пренебрежения Индийским океаном. Но с учетом относительной незначительности региона для Соединенных Штатов и сравнительных преимуществ, которыми Вашингтон располагает в других местах, здесь имеют смысл только недорогие инициативы с низким уровнем риска. Четырехстороннее соглашение Quad, возможно, и следует квалифицировать как одну из таких инициатив, поскольку связанные с новой группировкой ожидания вполне соответствуют имеющимся реалиям. То же самое можно сказать и о решении Соединенных Штатов предоставить Индии разведывательные данные во время недавнего вооруженного конфликта с Китаем в Гималаях — разумный шаг, если предположить, что у официальных лиц США были основания полагать, что такая информация будет препятствовать взрыву насилия. Соединенные Штаты также правы, приветствуя участие Канады, Франции и Великобритании в этом регионе, поскольку это ничего не стоит Вашингтону и может усилить голос Америки, одновременно смягчая ее чрезмерно сильный импульс к конкуренции с помощью многополярных «сдержек».

Общим для этих инициатив является не только то, что они представляют собой своего рода балансирование на дешевых решениях, но и то, что они побуждают другие страны брать на себя большую ответственность за региональную безопасность. Соединенным Штатам следует искать способы внести свой вклад в улучшение ситуации в Индийском океане такими путями, которые предполагают взаимодополняемость без повышенных обязательств. То есть речь не идет о том, чтобы командовать здесь, вести здесь за собой «свободный мир» или взваливать на себя бремя «прифронтовых государств», на судьбу которых в большей степени влияет политическая ситуация в зоне Индийского океана. Советник Байдена по национальной безопасности Джейк Салливан сказал, что «каждый элемент нашей внешней политики и национальной безопасности в конечном итоге должен оцениваться по тому влиянию, которое он оказывает на наши работающие семьи». Дальнейшая милитаризация Индийского океана и отвлечение от Азии не соответствует этой установке.

Индо-Тихоокеанский регион является живой конструкцией. Некоторые вещи происходят одновременно и в Индийском, и в Тихом океанах, а Индийский океан имеет большое географическое значение для таких союзников США, как Япония и Австралия. Но географические соображения союзника — это не география Соединенных Штатов. Вашингтон не должен позволять высокомерию, страху или групповому мышлению искажать его восприятие угроз, интересов и возможностей. То, что кто-то называет важным, может быть на самом деле не столь важным, но то, как кто-то представляет себе событие или вещь, может иметь большое значение. В случае Индо-Тихоокеанского региона воображаемая сфера интересов США, которая ставит Индийский океан в один ряд с Восточной Азией, может привести к катастрофе.

____________________________________________________________________________________

Ван Джексон — главный научный сотрудник Азиатско-Тихоокеанского фонда Канады, профессор международных отношений университета Виктории в Веллингтоне, старший научный сотрудник Центра современной американской безопасности и научный сотрудник Центра стратегических исследований по вопросам обороны и военной стратегии, Новая Зеландия.