Один из главных принципов науки — свободный доступ к информации. То есть: вывел формулу Вселенной, опубликовал ее в научном журнале — молодец. Но теперь ею совершенно бесплатно могут пользоваться ученые со всего мира. А тебе с этого ничего, кроме уважения. Если повезет — дадут Нобелевскую премию.

Касается это не только формул, но и технических изобретений от науки, будь то метод выращивания чистых культур на агар-агаре или синхротрон.

Потому что для ученого главное — истина. А она общая.

Не то в бизнесе. Там изобрел что-то полезное — иголку для швейной машинки, лампочку, программу для обработки изображений — сразу нужно запатентовать, и покрепче. Чтобы больше никто-никто иголок или лампочек производить не мог. Или мог, но — отстегивая изобретателю (точнее, патентодержателю) долю не очень малую.

Потому что для бизнесмена главное — прибыль.

Теоретически патенты призваны исполнять ту же функцию, что и заградительные таможенные пошлины — защищать на первых порах молодое перспективное предприятие (отрасль). Но при излишне рьяном применении и пошлины, и патенты приносят больше вреда. Выросшая в тепличных условиях промышленность производит плохие товары. Патентовладелец шантажирует желающих использовать запатентованное, для чего порой патентует совершенно обычные вещи — расческу, например, или геном помидора (никто ведь раньше не додумался).

Однако сегодня наука и бизнес смешались. Даже появилось деление на фундаментальную и прикладную науку. Одну финансирует государство (плохо), другую — корпорации (хорошо, но с прицелом на быструю выгоду).

Наука пошла в бизнес. Ускорители заряженных частиц изобретались для исследования свойств материи. Сегодня с их помощью обеззараживают молоко, упрочняют пластики и создают компьютерную начинку.

Первый мазер (предшественник лазера) был создан в 1954 году как научный прибор, в частности, как сверхточные атомные часы. Собственно лазер — в 1960-м. И тоже как «игрушка физиков», экспериментально подтверждающая выводы квантовой теории. «Папы» этих аппаратов получили Нобелевские премии. Но тогда никто и помыслить не мог о лазерных принтерах, CD- и DVD-дисках, офтальмологических операциях и лазерных шоу.

Сегодня путь от экспериментального до промышленного образца куда короче. И если последний «патентно отягощен», то соответствующие блага обходятся потребителю дороже. А выгодополучателями часто оказываются не конкретные изобретатели, а их наниматели. Если нанятый фирмой ученый сделает открытие в рабочее время — пусть даже в сфере, которая не имеет прямого отношения к деятельности компании, то патентовладелицей окажется последняя. Американская поговорка гласит: «доллар тому, кто придумал, десятку тому, кто сделал, сотню — тому, кто сумел продать».

Физик и писатель Николай Горькавый (см. «Образование, ум, компьютер») в книге «Возвращение астровитянки» устами своей героини говорит: «Патентное право душит прогресс, как хорошая удавка. Шагу нельзя ступить, чтобы не попасть в чей-то патент, как в капкан». И предлагает рецепт, позволяющий перевернуть систему: «Обычно для производства своего товара я должен купить чью-то запатентованную технологию. Но покупка не оправдается, если товар не понравится покупателю. Вы предлагаете мне пользоваться вашими работами совершенно свободно и заплатить только в том случае, если я сумею продать свой товар». Роман фантастический, и героиня, продвигающая такие изменения, действует, в общем, с позиции силы. За ней стоит мощная финансовая империя и научная база.

Но и в нашей реальности есть субъект, который действует с той же позиции. Это — Китай. Он давно уже не просто копирует чужие образцы, а ведет целенаправленную политику. Например, любая иностранная компания, желающая производить автомобили в Поднебесной, обязана заключить альянс с местным заводом. То есть доступ на огромный внутрикитайский рынок западные компании получают в обмен на технологии. А значит, патентная защита последних во всех других уголках мира по большому счету теряет смысл.